Афонский старец Ефрем (в миру — Иоаннис Мораитис) родился 24 июня 1928 года в городе Волос (Греция). 19-ти лет он навсегда переселился на Святую Гору, став послушником святого старца Иосифа Исихаста, безмолвника и пещерника. Основав 19 православных монастырей в Соединённых Штатах Америки и Канаде старец Ефрем с 1995 года удалился в пустыню ради безмолвия, молясь обо всем мире.
Сегодня мы публикуем еще одну проповедь отца Ефрема из готовящейся к изданию книги «Искусство спасения», ставшей квинтэссенцией его богатейшего духовного опыта за почти шестьдесят лет монашеской жизни.
тарец Ефрем ( Мораитис)
Христос и в этом году удостоил нас праздновать сей великий и светоносный день Своего Божественного Воскресения: «Пасха, Господня Пасха»!
Пасха переводится как «переход». Человеческий род получил Благодать, благословение Божие — взойти от земли на Небо, перейти путём временной смерти в бессмертную жизнь. Христос показал нам бесконечное милосердие, сжалился над нами и сошёл к нам на землю, дабы возвести нас на Небо.
Каждый год мы празднуем Святую Пасху. Все мы с нетерпением ждем её, чтобы ощутить ту особую радость и свет Божественного Воскресения в своей душе, вкусить малую часть от бесконечной радости вечной Пасхи, увидеть луч того Света, что освещает другой мир, почувствовать небольшую долю того вечного счастья, которое ощущают Горй, на Небе, души, удостоившиеся спасения и празднующие теперь вечную Пасху — Пасху, которой нет конца.
Чтобы действительно почувствовать Пасху и поистине увидеть свет Божественного Воскресения, необходимо очистить свои чувства от всякого страстного движения: «Очистим чувствия, и узрим в непреступнем свете Воскресения Христа блистающася и радостию гласяща»— говорит песнопевец.
Если сердце не очистилось, не освободилось от отвратительного эгоизма и высокомерного расположения, если не поселилось в нём смирение Христово, то очи души не видят света Воскресения и сердце человека его не ощущает. Христос указал нам путь очищения: «Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашым»[1]. Если мы не смирим свой помысел, не преклоним главу, если не уверуем непреложно, что мы — ничто, что каждый из нас есть последний человек, самый грешный, которому уготован ад, то не испытаем особой радости Святого Воскресения, не удостоимся тайно в глубине сердца праздновать Пасху Христову.
«Нечист пред Богом всяк высокосердый»[2]. «Смиренным же дает благодать»[3]. Бог слышит молитву смиренного. Только смирением до глубины очищается сердце. Любая добродетель, любое напряжение, любое усилие имеют своей целью очищение сердца, но смирение — самое действенное лекарство. Христос преклонил Небеса и сошёл на землю. Сошёл на землю, преклонился, смирился, пришёл к нам как человек, хотя Он — Богочеловек: и Бог, и Человек!
Мы, люди, и я первый, не преклоняем свою выю пред Господом, не смиряем свой помысел из-за того, что живёт в нас элемент гордости. Хотя мы и подвизаемся в преодолении этого страстного состояния, но только нам начинает казаться, что «ощущаем смирение», как тут же опять возникает гордость, всё-равно: оттого ли, что почувствовали нечто во время молитвы или что-то хорошее сказали, или чего-то добились. Жало гордости и тщеславия нас поражает, и нам кажется, что мы добились чего-то добродетельного.
Некий брат страдал от помыслов гордости. Он пошёл к одному великому старцу и сказал ему:
— Отче, я ощущаю гордость от того, что подвизаюсь, и не могу победить этого помысла. Что мне делать?
А брат на самом деле подвизался. Старец ему ответил так:
— Чадо, ты ли сотворил Небо и землю?
— Нет. Что ты, отче!
— А ведь Тот, Кто сотворил Небо и землю, Тот, Кто создал духовный мир Ангелов и Горнего Царства, Тот, Кто Своим повелением привёл из ничего в бытие Вселенную, назвал Себя «смиренным и кротким». А ты чем гордишься? Ты — брение, ты — земляной, грешный, страстный человек, богато облагодетельствованный Богом, считаешь, что делаешь что-то важное?!! Он, склонившись, умывал ноги Своим ученикам, претерпел издевательства, насмешки, брань от стольких людей! Его, Который мог одним Своим мановением вернуть в состояние небытия всё существующее, видим обнаженным на Кресте и умирающим ради любви к нам. Он в смирении не произносил ни слова, не открывал уст Своих, а мы, люди, возвышаем главу и думаем, будто что-то из себя представляем!
Брат выслушал эти мудрые наставления, смирился и вернулся в свою келью, получив великую пользу.
Человеческий ум легко загрязняется и легко очищается. Сердце же, напротив, тяжело очищается, но и тяжело загрязняется. Сердце всё насквозь пронизано корнями страстей. Корни всех страстей сидят именно в сердце. Поэтому все мы чувствуем боль, когда Бог, желающий спасения человека и ненавидящий смерть его души, берёт время от времени и словно неким духовным пинцетом захватывает корни страстей и старается исторгнуть их из сердца, дабы оно, освободившись от страстного состояния, получило свободу и человек смог почувствовать радость и своими глазами узреть свет Божественного Воскресения.
Искушения, скорби, огорчения, приходящие или от диавола, или от людей, или возбуждаемые миром, который мы несём в себе, — всё это лекарства, всё это посылается Божиим Промыслом для того, чтобы к нам вернулось утраченное нами душевное здоровье. Здоровье души и сердца — это бесстрастие, безгрешие, это настоящая святость, которая перейдёт с нами в иной мир.
Как мы постигаем, что страдаем от эгоизма? А так, что когда брат скажет нам обидное слово или когда старец, духовный отец — наставник, поставленный Богом на то, чтобы воспитывать в нас бесстрастие, — когда этот человек тоже сделает тебе замечание и ты почувствуешь смущение, возмущение, горечь скорбь, тяжесть, беспокойство, раздражение, то познай из этого масштабы живущего в тебе эгоизма, его глубину, ширину, протяжённость. Если человек смиренный, то он принимает слово, принимает замечание и обличение. Если он не имеет силы порадоваться внутренне, что удостоился принять лекарство или, лучше сказать, получил возможность определить наличие у него эгоизма, то пусть хотя бы стремится к этому.
Скитские отцы, жившие в славные времена расцвета монашества, задумали однажды испытать авву Моисея Мурина, чтобы посмотреть, есть ли у него смирение, кротость и какой степени бесстрастия он достиг. Авва Моисей был удостоен священства. Однажды, когда он зашёл в алтарь и стал облачаться и готовиться к службе, отцы сказали ему:
— Что ты тут забыл, чернокожий! Ты недостоин переступать порог этого места! Иди отсюда!
Авва Моисей промолчал и вышел из алтаря. Через несколько дней повторилось то же самое. В первый раз он промолчал, подавил в себе возмущение. Во второй уже чувствовал себя свободным и даже сам осудил себя, сказав:
— Правда! Весь я чёрный: тело чёрное, кожа чёрная да и душа чёрная. Недостоин я священства, недостоин входить в алтарь, правильно сказали отцы.
Братья, ожидая его у выхода из храма, спросили:
— Авва, неужели ты не смутился от наших слов?
— В первый раз, братья, я смутился, но подавил в себе возмущение. Во второй раз возмущения не было — Бог помог мне: я ощущал тишину и осудил себя; я в действительности увидел, что всё на самом деле так, как вы сказали.
Святые отцы говорят, что первое состояние называется безгневие, а второе — кротость. Если в подобном случае мы видим, что душа и сердце в нас возмущаются, то из этого должны понять, что заражены эгоизмом и необходимо приложить усилие через молитву, через обращение к Богу подать нам силы, чтобы победить возмущение гордости, имея примером Самого Христа. «Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашым»[4]. И когда увидим в себе возмущение и бурю эгоизма, когда появятся нелепые помыслы, то обратимся к самоукорению, осудим сами себя. К чему возмущаться? К чему слушаться помыслов? О чём говорят гнев, раздражение и помыслы? Только о том, что есть эгоизм!
Значит, мерзкий зверь, ты живёшь во мне! И когда же я тебя уничтожу!? Когда же по-настоящему я ополчусь на тебя, когда возьму духовный меч — Глагол Божий, пример Христа — чтобы умертвить этого страшного зверя?! Этот зверь в смертный час предстанет перед нами, голосом совести он будет обличать нас в том, что мы не подвизались, как должно, в нужное время, во время, назначенное для борьбы и победы над ним. Всё зло в нашей жизни происходит от этого мерзкого эгоизма.
Исследуем себя и тогда увидим, что во всех наших жизненных проявлениях, в побуждениях наших, в началах их и в их глубине лежит эгоизм. Осудим же сами себя, повергнем себя долу, познаем, что мы — брение, земля и ничего больше! Землю попирают сами же люди, созданные из земли. Бог, Божество по природе, смирил Себя! Мы же, по природе ничтожные, возносим главу свою: «Я-де и никто другой!» Если в чём-то нам не отдают предпочтения, то наш зверь тут же возмущается и затевает бесконечный ряд «почему»: «Почему-де не я?» Это-то «я» в себе нам и нужно смирить.
Монашество обладает силой для победы над эгоизмом, только эту силу нужно взять в свои руки и одержать с помощью Божией победу, которая определит нашу вечную участь. Смиренные узрят Бога в ином мире. Гордые будут лишены Царствия Небесного. Человека гордого спросят среди прочего на Суде: ощущал ли он, видел ли в себе эгоизм, подвизался ли против него, следовал ли наставлениям, руководящим к смирению. Возмущаемые эгоизмом мы, хотя и видим в себе зверя, но не хотим его удушить, а часто даже добровольно закрываем глаза, притворяемся, что не видим, отводим взгляд в сторону. Это и есть эгоизм.
Почему, чадо, ты не ведёшь подобающей брани? Жизнь нам не принадлежит. В любую минуту мы можем её потерять; свернётся ярмарка, на которой покупается Царствие Небесное, а потом, потом — смерть: очи сомкнутся и мы постигнем, чтό с нами сделал наш эгоизм, но назад пути уже не будет. Мы будем просить, чтобы нам разрешили возвратиться назад, будем молить, чтобы вернули хотя бы минуту из всех прожитых нами лет, но и минуты этой мы, увы, не получим. Тут-то и станет страшно!
Мы не познали на деле, не прочувствовали сердцем, чтό значит смерть, не ощутили того, чтό будет чувствовать душа, когда станет восходить на Небо; какие мысли будут у нас, когда мы станем проходить воздушные мытарства. Никогда мы непосредственно не переживали того, как себя будет ощущать душа, когда непреложно осознает, что уже не вернётся к прежней земной жизни, что перешла в вечность — в Жизнь, которой не будет конца, что в случае недоброго ответа она вечно будет пребывать в аду с бесами, никогда не увидит Света, не узрит и не изведает Бога.
Потом уже нам явится осознание, что остальные-то братья находятся на Небесах, празднуют вечную Пасху, пребывают во славе Божией, облечённые в дарованные Богом брачные белые одежды. Душа тогда откроет для себя, что остальные братья вошли на брак к Жениху, что находятся в Небесном чертоге, что для них эта жизнь во Свете уже никогда не прекратится. Ничего такого мы никогда ещё не переживали и потому, так сказать, душевно слепы. Наше сердце словно духовно мёртво, оно не чувствует.
Несколько раз у меня было подобное чувство во время молитвы. Ещё однажды я спал и среди ночи проснулся, ум был абсолютно ясный, даже больше чем ясный. Когда человек вдруг внезапно просыпается среди ночи, ум его обычно затемнён. Со мной было не так. Состояние ума и сердца было такое, что я на самом деле чувствовал, словно уже ушёл из жизни и перехожу в вечность. Чувство неопределённости было очень сильно: «Что будет теперь, как я посмотрю на Судию; что ждёт меня в случае вечного осуждения?» Тогда я на самом деле почувствовал, что отхожу, и ощущал присутствие Судии, реальность ада, вечности; это было состояние, которое я не могу описать словами. Потом днём я подумал: «Так вот что случится с душой, когда я закрою глаза. Что же мне делать теперь? Если теперь у меня было такое страшное невыразимое чувство реальности, то, что будет, когда на самом деле Божиим повелением я окажусь вне тела?»
Всё это показывает, что очи души у нас закрыты и мы ничего предстоящего нам не чувствуем; не чувствуем — не значит, что не верим. Теоретически мы всё понимаем, но сердце наше остаётся безучастным. Почему же оно безучастно? Потому что пусть не всё оно, но хотя бы часть его остаётся нечистой, потому и не чувствует. Мы не приложили достаточного усилия, не претерпели боль, чтобы исцелиться от эгоизма. Сердце не страдало, не перенесло боли от исторжения корня эгоизма — потому и такие результаты.
Мы должны обязательно хотя бы постепенно начинать видеть, чувствовать свой эгоизм, а потом ополчиться на него и объявить войну ему. Когда нас обличают, когда делают замечания, то станем укорять именно себя, осуждать, бичевать, принимать на себя вину, а человека, который нас обличил — оправдывать, благодаря Бога, Который таким образом заботится о нашем очищении. Подвизаясь таким образом, мы постепенно будем освобождаться от страстей, сердце будет очищаться, корни страстей начнут исторгаться, а мы станем, наконец, в состоянии ощутить душевное здравие, живо прочувствовать реальность иной жизни и тогда-то сможем узреть свет Божественного Воскресения.
«Воскресение Христово видевше», — мы проговариваем эти слова, но видим ли Пасхальное чудо на самом деле, чувствуем ли? Нет! Я лично — нет! А когда увидим? — только когда удостоимся очищения!
Станем же бороться против эгоизма, вооружась молитвой. Пусть молитва «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя» по возможности не прекращается даже ночью. Тело без души разлагается, начинает источать зловоние, делается источником заражения. То же самое происходит с душой, когда в ней нет молитвы. Всегда будем держать перед своим мысленным взором задачу — как бы уничтожить этого зверя, живущего внутри нас, наш эгоизм, и будем постоянно молиться. Разольём благоухание молитвы в своём малом храме Божием, который есть тело и душа человека. Телом и духом своими станем прославлять Святого Бога.
Необходим подвиг! И первыми должны принять подвиг начальствующие. Мы должны показать добрый пример, и остальные должны подвизаться, глядя на нас, дабы всем братством удостоиться праздновать вечную и бесконечную Пасху спасения нашего в ином мире, в вечной жизни, в Горнем Иерусалиме, в непреступном Свете, в пресветлом Свете, в бесконечной радости Божией, где Ангелы предстоят и в песнопениях непрестанно и вечно прославляют Бога в Троице! Аминь.